Здесь, среди вольных ветров гордых живет волшебник Альбигар.

Он стар, как сумрачное время, устал от бед людских и зла,

Тяжелое, как камень, бремя всю жизнь душа его несла.

Он сохранил истоки света, и уходя в подлунный мир,

Словами древнего завета боль утешал по мере сил.

Сейчас стоял он на вершине, глядя на вереска ковер,

И слезы прятались в морщинах, обозначая лет узор…

Поодаль на огромном камне печально юноша сидел,

С благоговейным упованьем он на волшебника глядел –

И робко произнес: «Учитель…Я виноват перед тобой –

Когда покинул ты обитель, я, увлечен своей мечтой,

Взял книгу заклинаний тайно…Но прочитал всего одно!

Но с Морина оно случайно заклятье сонное сняло…

Я виноват, и оправданья пред миром и людьми мне нет,

Но я увидел их страданья – и я готов держать ответ!»

Ответил Альбигар печально: «Ордэн, я рад, что ты скорбишь…

Судьба людская изначально известна… Ты не изменишь

Начертанного от рожденья, мы – лишь орудие ее…

Мы можем сгладить потрясенья и тьмы страданий острие…

Иди сюда, Ордэн – увидишь тот мир, что напоен тоской…

Иди, не бойся – ближе, ближе…» И Альбигар повел рукой:

«Среди туманов горных пиков вниз только эхо звук уронит,

Я вижу среди древних ликов подлунный мир как на ладони!

Его глаза – озера света, глядят в даль синевы искристой,

Но в отблесках шальных рассветов бегут ручьи дорог тернистых…

Протягивают к солнцу руки деревья, листья осыпая,

В тоске по будущей разлуке, в осеннем пламени сгорая.

И расступаются невольно пред взглядом сонные равнины –

За ними, в тишине привольной лежат прошедших лет седины.

Беспечно убегают в вечность потоки вод и дней теченье –

Там, в легкой дымке бесконечность смывает прошлое значенье…

Но мне придется возвратиться, покинуть горные вершины

И в мир людей опять спуститься, в его печальные глубины.

Где люди любят, ненавидят в извечной суетной погоне –

И в слепоте своей не видят прекрасный мир в седом покое…»

…Ордэн молчал – очарованье владело юною душой,

Узнал он – человек лишь странник, влекомый жаждой и тоской…

И он взглянув на Альбигара с сомненьем, жалостью, спросил:

«Учитель… Им дано так мало…Им не узнать подлунный мир –

Им не увидеть грань земную, им не изведать все пути,

Они уходят в жизнь другую, не зная, что ждет впереди…

Тогда зачем же их страданья, терзанья выбора, тоска?

Вся жизнь их – только ожиданье, надежда тоньше волоска…»

Но Альбигар сказал: «Не в этом смысл пребыванья на земле:

Душа должна найти ответы, свет или тьму нести в себе –

Печали, радости, страданья минуют, растворяться – пусть!

Но память прошлого за гранью определит дальнейший путь…

С тяжелым бременем не сможет душа войти в предвечный сад

И оправдаться жалкой ложью – лишь тенью повернет назад…

Скитанья в вечности холодной без отдыха, забвенья, сна

Ей будут суждены… Бездомной обречена бродить она…»

«Учитель, в чем же их спасенье? Что людям в жизни их земной

Укажет истину прозренья?» - «Готовность жертвовать собой –

Ради спасенья другой жизни, ради спасения души,

Спасенья веры и отчизны…И выбор их судьбу решит!»

Сказал Ордэн тогда: «Учитель! Я тоже путь земной приму –

Спуститься к людям разреши мне и искупить свою вину!»

И Альбигар сказал: «Послушай, ты слишком молод и горяч –

Врачуй истерзанные души, земной юдоли горький плач…

Поговорим через столетье – когда закончиться война,

Что Морин начал с миром света, уже заплачена цена…»

…Они спустились в вихре легком в предгорье… У подножья скал

Сидел старик в тоске глубокой, не видя света, и стонал…

Лишь Альбигар его коснулся, сказав: «Ты вновь увидишь их!» -

Старик ожил и встрепенулся, и успокоившись, затих…

Ордэн помог ему подняться, и молвил чародей тогда:

«В столицу нужно возвращаться, чтоб не случилась там беда –

Сейчас мы спустимся в Пещеру, где в лабиринтах темноты,

Хранят заветы древней веры Пещеры Духи, их черты

Не различимы под покровом извечной тьмы глубинных скал…»

Пещера вдруг открылась… Словно ждала их… Альбигар сказал:

«Я расскажу одно преданье, чтоб вы смогли меня понять

И знали, у каких созданий мы будем помощи искать -

Сотни тысяч лет, а может, миллионы тайны древности хранили своды гор,

В камне выбиты извечные законы, скрывает их пещерных стен узор.

Как причудливо, как кружевоплетенье бежит орнамент вдоль пещерных зал,

И цепь огней, как светлячков свеченье, зовет и манит на полночный бал.

В бездонной глубине озер пещерных движенье чье-то можно уловить,

И силуэт созданий самых первых, до нас пришедших в этом мире жить.

В сиянии серебряном кристаллов рассыпаны пещеры жемчуга,

И словно ожерелье из кораллов, вверх сталагмиты тянуться со дна…

Таинственна жизнь призрачной пещеры, - в реальном времени ее не увидать,

У жителей пещер другая мера, другое время, не земная стать –

Для них мы только вихря колыханья, в потоке ветра бледный силуэт…

Мы видим лишь застывшие созданья, они же – ускользающий вдаль след…»

Идя по темным лабиринтам за цепью тоненьких огней,

Они вдруг замечали лики и взгляды… призраков, людей?...

Но неподвижны эти камни, величественны своды тьмы…

И словно бездна под ногами – живые здесь обречены!

… Старик был потрясен, подавлен…Ордэн, задумавшись, спросил:

«Учитель… Живы эти камни? Или вокруг загробный мир?

Как мы увидим этих Духов – ведь если мы для них лишь блик,

То мы ни зрением, ни слухом не совпадем в единым миг?

Промолвил чародей: «В глубинах есть зал одиннадцати свеч –

Я должен их огнем единым с молитвой древнею зажечь.

Сместится время, и сольются теченья скорости и дней,

И Духи в зале соберутся, пока живет огонь свечей…»

Они пришли – по центру зала стояли свечи на камнях…

Ордэн взглянул на Альбигара, увидев свет в его глазах –

Слова молитвы древней эхом струились по узорам стен:

«О Боже, между время бегом воздвигни мост! Извечный плен

Разрушь для этого мгновенья, и дай мне получить ответ:

Как пламени прикосновенье  остановить на сотню лет!»

В его протянутой ладони вдруг появился красный шар,

К нему всполохи ярких молний тянулись через темный зал –

Пылая ярче с каждым мигом, взорвался шар потоком искр –

В холодной тьме единым бликом одиннадцать свечей зажглись!

Пещеры стены озарились, и изваянья из камней

Вдруг медленно зашевелились, меняя контуры теней –

Все явственнее проступали сквозь камень очертанья лиц,

А блики пламени стирали остатки временных границ…

Одиннадцать теней стояли в ряд у горящих ярко свеч,

Явившись из застывшей дали на место заповедных встреч.

Прекрасны черные созданья, рожденные в глубинах лет,

Печатью истинного знанья они отмечены навек.

Вперед шагнул их предводитель, промолвив: «Здравствуй, Альбигар!

Мы рады вам, но, друг, скажи мне – как вышло, что ты сед и стар?

Прошло всего одно столетье, как мы встречались здесь с тобой?»

«Нет, Корбин… там – тысячелетье…Я завершаю путь земной.

Я слишком много видел горя, и слишком много сил отдал

На исцеленье душ от боли – с начала мира я устал…

Скажи мне, Корбин, на столетье как мне смирить костра огонь?»

«Я дам тебе с моим ответом земли из сердца этих гор –

Как только запылает пламя, брось горсть в него и прошепчи:

«Пусть камнем на столетье станет костер в седеющей ночи!» -

Замрет костер, окаменея… Через сто лет он вспыхнет вновь –

Но Феникса настанет время, и Морина прольется кровь…

Друг мой, с тобой я не прощаюсь, ты скоро вновь придешь сюда –

От вечности отречься… Знаю, тогда простимся навсегда…»

И через гаснущие свечи он Альбигару протянул

Шкатулку… Молвил: «Друг, до встречи…» - во тьму пещерную шагнул.

За ним ушли все остальные, сливаясь с камнями земли…

А в мраке сумрачном застыли свечей печальные огни…

… После пещерных темных сводов в глаза ударил яркий свет,

Озерные сверкали воды, встречая солнечный рассвет.

На вереске роса блестела, цветов разлился аромат,

Как будто Эрика хотела вернуться к Фениксу назад.

Сорвав лиловых гроздьев ветку, промолвил чародей: «Теперь

Пора немедля в путь – карету оставим здесь до лучших дней…»

Старик вдруг перебил с тоскою: «Прошу тебя – до этих дней

Оставь меня ты в этом поле и жизнь продли душе моей!»

Ордэн привел коней к ущелью, и Альбигар тогда сказал:

«Из них пусть вырастет репейник…Кем будешь ты у этих скал?»

«Смиренно молвил кучер старый: «Спасибо, добрый чародей,

Мне все равно, мне нужно мало – хоть подорожник, хоть шалфей…»

«Цвети! До радостного слова здесь первый луч зари встречай» -

Среди репейника густого взлетел стрелою Иван-чай.

В ту же секунду чародея с Ордэном вихрь подхватил,

И вот – пред ними Арвадея под властью сумеречных сил…

Горгульи морды вместо статуй оскалились с дворцовых стен,

А вместо серебра и злата повсюду блеск мечей и стрел.

В садах – поникшие деревья, чертополох и лебеда…

В домах закрыты ставни, двери, в фонтанах высохла вода…

Мелькнула тень на небосклоне – владенья колдуна храня,

Их облетает черный ворон под тенью ночи, светом дня.

В лохмотьях нищих Альбигара с Ордэном ворон не узнал –

Они прошли на площадь, к Храму, что заколоченным стоял.

Ордэн вдруг замер в изумленье, а Альбигар лишь помрачнел –

На фоне Храма зла творенье, гигантский эшафот чернел!

Врыт столб и сложены поленья – готов костер для короля,

Сюда на смерть и на глумленье взойдет он на закате дня.

Он принял бой последний смело, но были силы неравны –

Он пленник… Вот и солнце село на западе его страны…

Но память короля хранила лишь образы любимых лиц –

Все мысли его в прошлом были, среди счастливых дней страниц…

…Но вот, засовы заскрипели, в темницу стражники вошли,

Оковы королю одели и вверх, на площадь повели.

На троне, против эшафота, колдун сидел, и злобный взгляд

Скользил по головам народа, склоненным перед ним… Набат

Тяжелым стоном раздавался над городом полупустым,

Как будто с королем прощался, сказав последнее прости…

Поднялся Морин – смолкли звуки, сказал, глядя на короля:

«Ты предан будешь казни лютой, но прежде выслушай меня –

В живых твоей семьи уж нету, я сам убил их всех! Сейчас

Умрешь ты, Феникс, зная это –  настанет твой последний час!»

Король от горя задохнулся, и сердце замерло в тоске –

Забывшись, к Морину рванулся в бессильном яростном броске…

Но цепи лязгнули металлом, колдун захохотал, велев:

«Зажечь костер!» - и тут же пламя взметнулось вихрем, заревев…

Тогда средь пламени и дыма явился старый Альбигар,

Сказав: «Не верь – они все живы! Вот Эрики последний дар…»

Король, в руке сжимая вереск, на чародея посмотрел –

От счастья плакал гордый Феникс, а взгляд надеждой просветлел.

Земли пещерной бросив в пламя, заклятье Альбигар сказал…

И тут же тяжким пленом камень костер горящий заковал!

Он на столетье под твердыней, непроницаемой для тьмы,

Скрыл короля… И он отныне ждет исполнения судьбы…

В великой злобе крикнул Морин: «Ты жив?! Но ведь я слышал – ты

Не вынес юдоль земной доли, решив уйти за край черты?

Ты стар и слишком слаб для битвы – не стой же на моем пути!

Теперь удел твой – лишь молитвы, а мой – власть тьмы живым нести!»

Но Альбигар ответил: «Морин, пусть сердце мне сожгла тоска,

Но в этом мире зла и горя оставлю я ученика!

Он не оставит без ответа, без состраданья и любви

Ни одного созданья света, рожденного в лучах земли.

Твое же время истекает – та власть, что здесь тебе дана,

С твоею жизнею растает, рассеется в тумане тьма.

Ты не увидишь пораженья – кровь колдовская упадет

До окончания сраженья, начнется время новый счет!

Прощай!» - и с этими словами исчез с Ордэном он в ночи,

На площади у глыбы камня остались только палачи.

Колдун взбешенный, размахнувшись, о камень бросил меч… Но твердь

Застыла, не пошелохнувшись, храня надежно его смерть…